Нью-Йорк. Жители.

Мой Нью-Йорк.
Нью-Йорк. Достопримечательности.
Нью-Йорк. Транспорт.
Нью-Йорк. Магазины.
Нью-Йорк. Парады.
Нью-Йорк. Места, где хорошо.

Сураев А.
30.09.2000 г.

Людей в Нью-Йорке много самых разных. По многим взгляд просто скользит - клерки, полицейские, продавцы в магазине. Но отдельные типы не позволят себя не заметить. Огромное количество сумасшедших, настоящих и притворных. Одни, голые, завернутые в черный мешок для мусора, подходят к вам на улицах и просят денег. Другие улыбаются, называют вас "май фрэнд", представляются самодеятельным философом и предлагают поговорить за жизнь. Не хотите? Доллар.

К эксцентрикам здесь все уже давно привыкли. Помню непонятного вида суще-ство, скользящее на скейтборде вниз по улице. Мужичок был точной копией дяди Володи из нашего двора, вечно затерханного алкаша, зимой и летом одетого в полуистлев-шую майку с надписью "Картинг - спорт ловких". Володиного двойника стремительно нагонял огромный серебристый автобус. В последний момент помешанный спиной по-чувствовал приближение машины и, соскочив с доски, отпрыгнул в сторону, побежал вслед за автобусом, а после запрыгнул на вынырнувший из-под днища скейт и продол-жил свое скольжение. Вместе со мной за этой сценой вполне спокойно наблюдал поли-цейский. Мы с ним переглянулись, коп кивнул в сторону лихача и покрутил пальцем у виска. Все. Никаких свистков и арестов.

Всюду терпимость и политкорректность. Кого могут нагнать и задержать огром-ные полицейские негритянки, пояса для которых сшивают из трех стандартных ремней? Но и они должны служить в полиции. В магазине Old Navy я замешкался у вешалки с куртками - искал свой XXL. Не сразу заметил за спиной спешащего мне на помощь продавца. Парень был парализован процентов на семьдесят, на глазах очки со стекла-ми в три сантиметра толщиной со сложной системой линз внутри. Он принялся мне по-могать, а я стоял в растерянности: убежать неудобно, но на прочтение каждой марки-ровки у несчастного уходило по пять минут, ждать было очень утомительно. Магазин показывал свою приверженность идеям равенства, но было во всем этом что-то наду-манное.

Здесь уживаются многие этнические группы, хотя представители их иногда вы-глядят обитателями разных планет. Есть некий бытовой этикет, не дающий ситуации взорваться. В общественном месте сделать замечание черному может только черный, белому - белый, а латиносу: угадайте кто? Мой знакомый, еврей, ехал в метро куда-то далеко, из Манхеттена в Бруклин. Несмотря на обилие свободных мест, прямо над ним на одной руке с поручня свисал тощий негр то ли в алкогольной, то ли в наркотиче-ской отключке. Он зловонно дышал на моего приятеля, капал на него слюной и прочей дрянью. Тот терпел, не желая пересекать незримые барьеры. Но все это становилось невыносимым, и он все же обратился к негру с мягким упреком. В общей пассивности попутчика почти ничто не изменилось. Что-то на мгновение мелькнуло справа, щеку моего знакомого обожгло. На остановке вонючка вышел, а его жертва останавливал кровь носовым платком. Виртуоз бритвы нарезал его щеку полосками.

Помня об этом, я много раз подавлял в себе желание попросить кого-нибудь за-ткнуться или угомониться - поводы для этого нью-йоркская повседневность дает не-редко.

Самая раздражающая часть населения - латиносы. Латинос - не обязательно Бандерас и Рикки Мартин. Чаще всего это коренастый и кривоногий человечек, громко орущий в магазинах и безвкусно одетый. Их много, некоторые лавочники заманивают покупателя табличками "Hablamos en Espanol" - "говорим на испанском". Английский они не знают.

Негры - классные. Говорю так наверное потому, что мне от них пострадать не пришлось. Но в глухие районы я не заходил, от местных гангстеров не отбивался. Те черные, что обитают на поверхности городской жизни, очень занятные. Почти все хо-рошо накачаны, ярко одеты, словно только что отснялись в клипе или идут на съемки. Немногие негры-адвокаты и прочие представители привилегированных профессий так и вовсе выглядят африканскими принцами в самых роскошных шмотках сезона.

Наоми Кэмпбелл для этой расы не уникальна - множество ее сестер запросто ходит по ули-цам и катается в метро. Маленькие негритята очень трогательные и симпатичные, родителя их любят - самый большой перерасход по кредиткам у черных выходит при закупке детской одежды и игрушек. Я сам видел в моем любимом Old Navy очумевшего от родительской любви папашу, который набрал целую телегу курточек, джинсиков, маечек для сына, но никак не мог остановиться, а все громоздил сверху новые и новые по-дарки. Наследник папиных кредитных долгов смотрел на все это с легким испугом.

Азиаты встречались мне только в китайских прачечных. Чудовищно работящие люди, улыбчивые, но явно себе на уме. Начитавшись в юности ксероксной эзотерики, я в каждом из них видел тайного мастера у-шу или волшебника-даоса, но проверить свои догадки мне не удалось. Белье отдал, белье забрал - вот и весь контакт.

Если на большей части Манхеттена китайцы занимают свою нишу, то в Чайна-тауне они - везде и в своей среде. Иероглифы украшают рекламные плакаты швейцар-ского шоколада и джинсов Levi's. Магазины совершенно отличные от обычных амери-канских супермаркетов, где все продукты замотаны в пластик, а помещение тотально ароматизировано всякой химией. В китайском квартале едва живые омары ведут по-следнюю битву на горах ледяного крошева. Рядом лежат горсти креветок и рыбьи туши.

Все это пахнет так, как должно пахнуть. Есть магазинчики товаров для изучающих у-шу - разукрашенные завитушками мечи и алебарды, шелковые камзолы с белыми штрип-ками. Соседний секс-шоп торгует изображениями неодетых китаянок, пухлых, похожих то ли на поросят, то ли на девочек-переростков. Вообще, тут много всего намешано, но особенно известны лавки с поддельными роллексами и пиратскими дисками. Все вокруг орут и жестикулируют как в джекичанской комедии. Чувствуют себя в гуще жизни.

Евреи поспокойнее. Бредут себе под небоскребами в своих лапсердаках, а мысли витают под крышей Первого Храма, года за три до его разрушения. В моем рай-оне огромное количество синагог и центров иудаистики. Есть кошерные рестораны. В почтовом ящике - приглашения их посетить. "С прискорбием и радостью уведомляем Вас, что наш прежний эксперт по кошерности, ребе Шлемазл, оказался полным невеж-дой в этих вопросах. Зато новый эксперт ребе Лехаим гарантирует истинную кошер-ность. Добро пожаловать!" Странно все это:

Утром, ожидая автобуса из ешивы, толпятся на тротуаре дети и подростки в пейсах, со всякими традиционными причиндалами. С грустью глядят на прытких негритят в прикидах как у Тупака Шакура и Снуп Догги Догга. Трудно нести на хилых мальчи-шечьих плечах груз тысячелетней Традиции.

Здесь я впервые увидел евреев не воюющих, не живущих в своими руками ого-роженной резервации, а отлично одетых атлетов в дизайнерских кипах - адвокатов, топ-менеджеров и мафиози.

Работал я в Рокфеллер Центре, гулял по главным авеню, преуспевающих бе-лых людей видел немало. Все, что у нас связано с американским характером - улыбчи-вость на все зубы, запрет на обсуждение своих проблем, бодрячество любой ценой - относится именно к белым. В Штатах очень популярен жанр докудрамы (документальной драмы). Десятки телеканалов нужно чем-то заполнять, и через пару недель после любого сколько-нибудь значительного события выходит фильм "по горячим следам".

Малоизвестные актеры воплощают образы потерпевших аварию шоферов, ограбивших их негров, позвонивших по 911 очевидцев, спасителей-полицейских. На врезках пока-зывают реальных участников событий - "Джон до сих пор не может забыть об этом кошмаре!" - тех, кто остался в живых. Мне кажется, дело тут не только в потребности развлекать. Высоко цивилизованная Америка не может принять случайность. Она хочет "отмотать" время назад и внедрить в сознание граждан свой, окультуренный вариант произошедшего. Интересно, что взращенные на докудрамах американцы и в повсе-дневности живут и изъясняются как перед камерой. Что на что тут больше влияет - жизнь на телевидение или наоборот - можно узнать, лишь решив вопрос о первичности курицы и яйца.

Наблюдать за этим забавно. В моем районе было множество домов, населен-ных богатыми молодыми маклерами-брокерами обоего пола. Проходя под окнами пер-вого этажа, я часто видел эти персонажи рассевшимися по большой комнате в креслах и за столами, тюкающих пальчиком лэптопы, болтающих о чем-то с банкой пива в руке, одетых так, что перед друзьями не стыдно. Всю эту сцену можно снять и опубликовать в виде рекламы чего угодно - пива, рубашек, лэптопов, американской жизни вообще. Белые женщины - работящие, самостоятельные, задорные - сущие Мэгги Райан. И та-кие же несексуальные.

Видел их дюжинами во время пробежек в Риверсайд Парке - нестрашные, ноги недлинные, но гладенькие, прически аккуратные. Глядя на них про амуры не думаешь, в голову лезут "брачный контракт", "раздельный счет", "право по-сещения детей" и "установление размера алиментов". Наверное поэтому немалый процент ньюйоркцев ищет любовь среди себе подобных. Геи все очень похожие, аккуратненькие, спортивные, с подкрашенными волосиками, в чистых шортиках и маечках. Составные части некоторых пар неотличимы друг от друга. Я подумал, что до жизни такой они дошли, развивая мысль Вуди Аллена: "Мастурбация - это секс с любимым человеком". Следующий шаг - поселиться со своим двойником и любить копию себя, любимого.

Русских - много. Родная речь в метро и на перекрестках не удивляла. Нередко набравший не тот номер горожанин обращался ко мне по-русски. Граждан США среди них не так уж много, остальные всеми силами цепляются за новую родину, рвут в клочья eviction notice (уведомление о выдворении) как, в свое время, военкоматовскую повестку, и спускают в унитаз. Им здесь нравится. Но большинство никак не хочет вливаться в эту жизнь, учить язык, принимать нормы этого общества.

Многие говорят на каком-то диком наречии, да еще с "заграничным" акцентом: "Я не понимаю, как они в банке его акаунт не почекали, прежде чем ему чек обкэшить". Какое-то время я делил квартиру с девушкой, прожившей на Манхеттене пять лет. Каждая попытка заказать пиццу по телефону оборачивалась для нее горьким поражением. Зато имелись в изобилии диски Шуфутинского и Токарева, приходили одноязычные друзья, принося с собой "Столичную" и маковый рулет - изделие русской пекарни "Бруклин". Говорили о деньгах, об американском начальстве, о долгожданном приезде на гастроли Ирины Аллегровой и Филиппа Киркорова. Зачем они едут в Америку? Ради будущего детей? Наверное.

В кафе я прервал мучения немолодой официантки, говорящей мне что-то на неродном: "Можно на русском". Получает тысячи полторы, за квартиру платит 900. Шестьсот - на жизнь. 20 долларов в день в Нью-Йорке - это просто ничто. Продукты из самой дешевой лавки, одежда из магазина "Любая вещь - за 10 долларов". Ни друзей, ни подруг. Чужая речь кругом. Мечтает перетащить сюда сына. Таких историй - сотни.

На Брайтон Бич ехать не советую. Тащиться больше часа, да и невесело там. Сидят за столиками у boardwalk'a седые усталые Лазари Моисеевичи, в прошлом - спортивные комментаторы, конструкторы, директора огромных заводов, ныне - американские пенсионеры. Доживать везде грустно, но здесь наших стариков просто жалко - щурятся на идущие мимо чернокожие семейства: "Где мы? Зачем?"

Но при разговоре бодрятся: "Как там у вас, в Рашке? Все воюете-строите? Хе-хе:" А у самих телевизор на Останкино настроен. Остальное - неинтересно.

Впечатления у меня, наверное, однобокие. У многих есть преуспевшие в Аме-рике друзья. Многим удалось свои таланты конвертировать. Америка их приняла. Я смотрел на все сквозь свою ностальгию, которая унялась только с отъездом.

Читать дальше >>>